Книга Восход Черного Солнца и другие галактические одиссеи - Генри Каттнер

сейчас, словно враждебные корабли, сошедшиеся в нейтральных водах, они вели непримиримую войну, и лишь уничтожение одной из них или обеих или увеличение пространства между ними могло положить конец конфликту.

Гийом ушел. Бойс понял это лишь потому, что на прогулках по замку ему недоставало надменного басовитого голоса. Никто не отвечал на расспросы Бойса о его тезке. Годфри тоже исчез. Даже Танкред удалился от всех; он почти не покидал своей башни, занимаясь там какими-то делами. Никто в Кераке, кроме самого Танкреда, не знал толком, что находится за дверью этой башни.

– Там бассейн с водой, – прошептала Бойсу одна женщина, когда он как бы невзначай задал вопрос о таинственной башне. – Никто не знает, как Танкред пользуется этим для своей волшбы. А еще говорят, там есть зеркала, которые показывают человеку его собственные мысли. Иногда из башни доносятся голоса, хотя мы знаем, что никого, кроме Танкреда, там нет, а иногда слышится прекрасное пение, подобное ангельскому. Однажды оттуда сбежал диковинный зверек с ярко-золотистой шерстью, окруженный голубым ореолом. Мальчик, который попытался его поймать, обжег руки.

Казалось странным, что в этом сером мире нельзя измерить время. Можно было отсчитывать часы, и вместе с тем никак не получалось зафиксировать период длиннее недели. Время было чересчур скользким, чтобы его мог осознать разум.

Но однажды утром – хотя в Кераке не было ни дня, ни ночи – Бойс проснулся от глубокой тишины. Сев на кровати, он прислушался, пребывая в странной уверенности, что его разбудило именно безмолвие. Безмолвие и странная напряженность в воздухе.

Быстро одевшись, он сбежал по винтовой лестнице в большой зал, где в это время должны были стоять накрытые столы, а обитатели замка – шумно собираться к завтраку.

Зал действительно был полон мужчин и женщин, но все они молчали, застыв в позах марионеток, брошенных посреди сцены. Некоторые лежали на вязанках дров, принесенных для большого камина, который должен был ярко пылать, а не едва тлеть.

Рядом с другими валялись разбитые тарелки и рассыпавшаяся еда. Собаки неподвижно растянулись на устланном тростником полу. Соколы в шапочках из перьев окаменели на насестах вдоль стены.

Бойс ошеломленно обвел взглядом зал. Никто не шевелился, и тем не менее он почувствовал, что движется сам воздух. Словно мимо прошел кто-то невидимый и невесомый, коснувшись плечом. И еще Бойс уловил сладковатый запах – очень слабый, не похожий ни на что знакомое.

– Магия, – прошептал он. – Запах магии!

Мысль возникла сама по себе, без какой-либо причины – и он знал, что не ошибся.

Эти люди не были мертвы. Бойс осторожно обошел их, встряхивая за плечо, зовя по имени. Никто не шелохнулся. Он плеснул холодной водой в лицо служанке, уснувшей рядом с кувшином; та даже не вздохнула. Это был колдовской сон, и Бойс наконец понял, что никто, кроме наложившего чары, не в силах пробудить этих людей.

Охваченный растущей тревогой, он шел по молчаливому замку и не находил по пути ни одного бодрствующего мужчины, женщины или животного. Бодрствовал и двигался лишь сам Бойс. И это пугало. Во всем, что с ним происходило, чувствовалась некая зловещая цель – с тех пор, как он разбил хрустальное окно и услышал смех Охотника. Нет, еще раньше – с первого дня того года, который он потерял.

Он понял, что все это время неуклонно двигался по маршруту, начертанному невидимой рукой. С ним не происходило ничего такого, что не приближало бы его к некой таинственной цели.

И сегодня Бойс достиг очередной вехи на своем пути. Конечно же, неспроста он единственный бодрствующий во всем замке. Поднимаясь с этажа на этаж, осматривая безмолвное молчащее здание, он ощущал в воздухе движение невидимых сущностей.

Посещение Танкреда, находившегося в самой высокой башне, Бойс откладывал до последнего. В магической комнате, полагал он, наверняка должен быть какой-нибудь экран, способный защитить самого мудрого человека в замке от нападения из Города.

Бойс поднимался все выше по этажам.

«Спящая красавица, – размышлял он. – Спящая красавица в заколдованном замке. Может, там было то же, что и здесь? Разве не могло быть и других случаев, кроме тех, что известны нам по старым сказкам?»

Он остановился посреди лестницы, лишь теперь подумав о том, кто спит в этом замке по-настоящему. Бодрствовал Керак, или спал, или пребывал под действием всеобъемлющего заклятия, – Пифия наверняка стояла неподвижно, объятая загадочным сном.

Танкред ничего не поведал о ней. И все остальные обитатели замка слишком робели перед мраморной девушкой, чтобы рассказать даже то немногое, что было им известно.

«И все-таки я попытаюсь, – подумал Бойс. – Пойду к ней и спрошу…»

Казалось, в мозгу вновь ожил маленький чужак-цензор. Вернулась усталость, не позволившая Бойсу до конца выслушать Танкреда. Кто-то явно не желал, чтобы Бойс разговаривал с Пифией.

Но на этот раз Бойс решил не сдаваться. Жуткая слабость сковывала его члены, и все же он, стиснув зубы, заставлял себя преодолевать ступеньку за ступенькой.

«Кем бы ты ни был, – подумал он, – в этот раз тебе придется со мной побороться».

Не это ли безымянное и бесформенное существо двигало Бойса, словно пешку по доске, в течение года, потерянного в его родном мире, и на протяжении безвестного срока в этом замке? Не построил ли этот игрок некую цитадель в захваченном мозгу?

«Если это так, – упрямо пообещал Бойс, – то тебе несдобровать».

Усталость навалилась на плечи, словно сама смерть; глаза слипались. Весь замок был объят сном, от фундамента до парапетов башен. И Бойс тоже погружался в этот сон. Очертания каменных ступеней под ногами расплывались, словно были затоплены водой.

Но та же усталость подгоняла его, ведь теперь он знал, что догадка верна. Его оставили бодрствующим нарочно, усыпив всех остальных в Кераке. Но если недруги убедились, что он намерен бороться, то решили и его усыпить на тот срок, что нужен им для претворения в жизнь дьявольских планов.

Он изо всех сил преодолевал сонливость. Спотыкаясь, поднимался по лестнице, казавшейся теперь горным склоном. В мозгу то и дело всплывали фрагменты сновидений. Бойс упорно делал шаг за шагом, с трудом передвигая ноги. И наконец, спустя время, показавшееся ему вечностью даже в этом зыбком мире, лестница закончилась.

Впереди был зал Пифии. Впереди висела алая портьера, расшитая серебряной нитью. Где-то вдали, в конце бесконечного коридора, чьи очертания расплывались перед глазами…

Он не запомнил, как шел по коридору. Вероятно, ноги сами несли его вперед. И наконец что-то мягкое коснулось его протянутой руки, пробуждая от кошмара.

В тот же миг он стал самим собой. Мир вокруг вновь